В Ингушетии широко известно и весьма популярно сказание о Колой Канте (в ингушской транскрипции — Куолой КIант). Подобно тому, как в русском былинном эпосе среди множества героев выделяется Илья Муромец, в ингушском фольклоре с особой любовью повествуется о Колой Канте.

Имагожев Х-А: Колой-Кант

Учеными выявлена закономерность: в фольклоре любого народа, как правило, на ведущее место выдвигается какая-то одна исключительная личность, которая аккумулирует в себе самые лучшие народные идеалы.

Таковым в нашем фольклоре и предстает Колой Кант. С именем этого прославленного героя связан ряд объектов в наших горах: башня, пещера, разные каменные памятники и пр. Они лишь упоминались в связи со сказанием, но никем практически не были описаны в должной мере, а ведь они значительно дополняют сказание и расширяют наши знания в этнографии нашего края.

Впервые сказание записал Чах Ахриев в 1870 году. Несколько позже, в 1901 году, сказание записал Башир Далгат. В наше время записи произвели Лоре Ахриев в 1932 году, Хамзат Осмиев в 1939-м, Дошлуко Мальсагов в 1957 году, Абукар Танкиев в 1970-м. Имеется целый ряд моих архивных записей. Обобщая эти опубликованные и архивные записи, обновим в нашей памяти основное содержание сказания.

Семь лет сиднем провел Колой Кант, накапливая телесные силы. У него был умный и владеющий человеческой речью козел-вожак, которого также звали Колой Кант. Все эти семь лет козел-вожак пас овец в отдаленных горах, затем привел к своему хозяину огромную отару. Тогда Колой Кант, козел-вожак и вся отара удалились в горы Колой-лоам.

Там Колой Кант нашел большую пещеру, очистил и расширил ее. Широкий вход в пещеру он заложил прочной каменной стеною. В ней оставил лишь проход для себя и отары. Для обеспечения безопасности на ночь Колой Кант плотно задвигал вход огромной каменной плитой, которую не могли бы сдвинуть с места и десять человек. Днем же в открытом бою никто не осмелился бы сразиться с необоримым героем.

В те времена жили нарты. Их предводителем был Сеска Солса. С нартами дружил хитроумный Боткий Ширтка. Сам он не был нартом, но был наделен божественной мудростью. Он запросто мог опуститься в подземный мир мертвых и вернуться в наш солнечный мир. Нарты дружили с ним, потому что он давал им мудрые советы. Жила эта нартская дружина грабежами. Прослышал Сеска Солса о богатой отаре Колой Канта и задумал увести ее. Боткий Ширтка предупредил Сеска Солсу, что одолеть в честном бою Колой Канта невозможно. Никогда не знавший поражений Сеска Солса пренебрежительно рассмеялся в ответ. Тогда Боткий Ширтка подвел Сеска Солсу к той каменной плите, когда Колой Кант со стадом был в отдалении, и предложил нарту этой плитою перекрыть вход в пещеру. Как ни старался Сеска Солса, он не смог даже с места сдвинуть плиту. И все же он вместе со своими воинами ворвался в пещеру, когда утром Колой Кант отвалил камень, и они накинулись на богатыря. Колой Кант, двинув своими могучими плечами, раскидал нартов наземь, а Сеска Солее влепил такую пощечину, что тот завертелся кубарем. Нарты позорно бежали. Понял Сеска Солса, что в честном бою ему не одолеть богатыря. И обратился к Боткий Ширтке. Тот посоветовал:

— Колой Канта можно одолеть, если лишить его сил.

— А как это сделать? — спросил Сеска Солса.

— Вот как. Подошли к нему свою красавицу-сестру. Пусть она притворится заблудившейся в горах, сблизится с Колой Кантом и разделит с ним постель. Только так можно этого богатыря лишить телесной силы.

Сеска Солса с дружиною и сестрою двинулся к горам Ко-лой-лоам. Там он незаметно подвел сестру к пещере Колой Канта и наказал ей соблазнить и обессилить героя.

Возвращаясь вечером с отарой, Колой Кант вблизи своей пещеры увидел блуждающую одинокую девушку. Она сказала ему, что заблудилась в горах, приближается вечер и ей негде остановиться на ночь. Колой Кант предложил ей свое гостеприимство.

В первый, второй и третий дни каждый вечер Колой Кант резал по одному барану, оказывал девушке всякое внимание, как положено, оказывать желанному гостю. Он уступил ей свое ложе, а сам спал в другом месте пещеры.

Сеска Солса со своими воинами затаился невдалеке в лощине и ждал подходящего дня. Лощину эту и сегодня называют «Сеска Солса бIы лаьтта кIоаг» — «Лощина, где стояла дружина Сеска Солсы».

Лишь Колой Кант утром уходил на пастбище со своей многочисленной отарой, девушка шла к своему брату и все ему рассказывала. На третий день Сеска Солса сказал ей: — Скорее завершай дело. Мы уже начали есть своих коней.

Все эти дни девушка по-разному пыталась подластиться к Колой Канту, но он делал вид, что ничего не понимает, и всячески избегал ее домогании. Только по прошествии третьего дня он начал расспрашивать девушку: кто она, откуда и как сюда попала. Она поведала:

— Я дочъ сильного нарта. Враги тайно похитили меня и долго возили по горам. На глаза мне была наложена повязка, и я не знаю, куда и в какую сторону мы ехали. Ночью мне удалось сбежать от них, и вот я очутилась здесь. Мне теперь не найти своих мест и своих родных. Ты человек видный, гостеприимный. Оставь меня у себя. Если не желаешь жениться на мне, то позволь быть у тебя в услужении, хотя я принадлежу к княжескому роду.

Колой Кант поддался ласкам и хитростям девушки. В четвертую ночь он сблизился с сестрою Сеска Солсы.

Колой Кант перестал водить отару. Он просто выгонял ее по утрам. Отару весь день пас, а вечером приводил его мудрый козел-вожак.

После первой проведенной с сестрою Сеска Солсы ночи Колой Кант уже не смог входную плиту поставить плотно на место: осталась щель, сквозь которую могла бы пролезть кошка. После второй ночи через оставшуюся щель смог бы проползти ребенок. На третью ночь Колой Кант вообще не подошел к плите, зная, что ему даже не сдвинуть ее. Плита осталась там, куда он откинул ее с утра. Все эти дни сестра Сеска Солсы урывками навещала брата и его воинов. Она сказала, что Колой Кант обессилел настолько, что и плиту не может сдвинуть с места.

Тогда Сеска Солса дал ей дурман и наказал подсыпать его в чашу Колой Канта.

За ужином сестра Сеска Солсы незаметно подсыпала в чашу богатыря дурман. Обессиленный герой уснул крепким сном. Сестра Сеска Солсы позвала брата и его воинов. Они свободно ввалились в пещеру. Храбрый козел Колой Канта кинулся на врагов, но Сеска Солса тут же зарубил его. Дружно все накинулись и накрепко связали спящего Колой Канта веревками, сплетенными из конского волоса. Затем изголодавшиеся воины начали резать овец, шашлычничать и бражничать.

Очнулся Колой Кант, понял, что стал жертвой коварства. Дернулся он, и, хотя был ослаблен, у него еще осталось столько сил, что веревки глубоко, до крови впились в его тело. Понял он, что ему веревки не разорвать.

Сеска Солса, считая недостойным самому убивать связанного, приказал своим воинам убить Колой Канта, но тут вступилась сестра Сеска Солсы:

— Благодаря мне ты победил и уйдешь отсюда с огромной добычею, — сказала она брату. — Он тебе уже не опасен. К тому же, мне кажется, я уже зачала, и если у меня родится сын, то он не простит тебе кровь своего отца.

Сеска Солса внял просьбе сестры. Когда нарты собрались уходить, Колой Кант попросил дать ему погрызть хотя бы голень своего любимого козла. Сеска Солса, как осторожный воин, отказался, но его сестра незаметно дала Колой Канту эту голень.

Похитители ушли. Кисти рук Колой Канта были связаны у основания, но он мог шевелить ладонями и пальцами. Колой Кант щелчками отбил концы голенной кости, пальцами продавил в ней дырки. Получилась «шедолг» — пастушья свирель. Колой Кант заиграл на ней жалобную мелодию.

Далеко внизу, под горою Колой-лоам, стоит крепкая высокая башня Коли, в которой проживал род Колоевых, выходцев из аула Эгикал. Жена старшего брата Колой Канта доила корову. До нее донеслась со стороны пещеры Колой Канта еле слышная грустная мелодия. Сноха заслушалась и не заметила, как стала доить корову мимо подойника наземь. Она бросила дойку, вошла в башню и сказала мужу:

— С нашим мальчиком, — так она называла Колой Канта, — что-то случилось. В эту пору дня он обычно бывает уже далеко от пещеры. Да и мелодия, которую он наигрывает, очень грустная.

— Не болтай глупости, — напустился на нее муж. — Всем известно, что еще не родился человек, который бы его одолел!

Сноха вышла, стала доить и опять услышала ту же грустную мелодию. Второй раз муж отругал ее. Это повторилось и в третий раз.

Тогда брат Колой Канта, прихватив с собой людей, поднялся в горы и обнаружил в пещере связанного брата. Веревки разрезали.

Колой Кант вскочил и бросился в погоню по следу своей отары и копыт коней похитителей. А они уже ушли достаточно далеко, в сторону заката солнца. Когда Колой Кант настиг похитителей, Сеска Солса, его воины и половина отары уже перешли мелководный в это время Терек. На этом берегу еще оставались половина отары и подгонявшая ее сестра Сеска Солсы.

Издали нартский предводитель увидел богатыря и задрожал в страхе от возмездия. Он попросил Боткий Ширтку найти выход из опасного положения. И Боткий Ширтка взмолился богам:

— О великие Дяла и Села! Не дайте пролиться крови, наполните водою этот Терек настолько, что бы он заполнил ущелье до краев.

С гор хлынули воды, и бурный Терек вздулся и понесся настолько стремительно, что никто не смог бы его переплыть. Обрадовался Сеска Солса и крикнул через Терек:

— Ва-а, Колой Кант! Ты стал моим зятем! Отдаю тебе в жены свою сестру, а взамен трат на свадебные дела мне останется половина твоей отары!

Злость на коварного Сеска Солсу у Колой Канта была все еще сильна, и он, оторвав огромную скалу, швырнул ее через Терек. Скала упала прямо в очаг вражеского становища и от сильного удара раскололась надвое. Так Колой Кант дал понять, какая участь ожидала похитителей, если бы он их нагнал. Скала эта и сейчас стоит прямо на Военно-Грузинской дороге. Сеска Солса тоже захотел показать свою силу и швырнул в ответ кусок скалы. Но он был раз в десять меньше, чем брошенный Колой Кантом.

Тем временем Колой Кант и сестра Сеска Солсы полюбили друг друга. С отарой они вернулись назад.

Ранее Колой Кант в свободное время развлекался тем, что снизу приносил два огромных валуна на вершину соседней горы и ставил их друг на друга, а потом — сносил эти валуны вниз. Придя с Терека, Колой Кант решил проверить, насколько к нему вернулись силы. Он поднял в гору два валуна и даже поднял еще и третий. Все три камня он поставил друг на друга. Затем он схватил сестру Сеска Солсы и посадил ее на самый верх этих трех валунов. Если с них упадет обыкновенный человек, он разобьется. Женщина стала кричать от страха. Припугнув, что оставит ее на камнях из-за коварного поступка, Колой Кант, конечно же, снял ее. Говорят, с тех пор она ни разу не перечила Колой Канту.

От него и нартской девушки пошло большое и славное потомство.

О мелодии, исполненной Колой Кантом, Чах Ахриев сообщает: «Мотив этот известен у горцев под названием „Колой Кант“ и в ходу у пастухов».

Действительно, еще на нашей памяти приходилось слышать в исполнении на чIондагаре — народной скрипке эту простую и грустную мелодию «Колой КIанта йиш» — «Мелодию Колой Канта». Фольклористу Ахмету Мальсагову удалось даже записать один куплет песни Колой Канта:

Связал себя с женщиной.

Обманулся вражеской женщиной.

Помогите, о братья, помогите!

Помогите, о братья, помогите!

Связь сказания с песенным фольклором подчеркивает особую популярность повествования о Колой Канте.

Обратим внимание на то, что Колой Кант дает весть с помощью игры на свирели (шедолг). Это — отголосок некогда существовавшего у наших предков тайного для непосвященных «языка звуков». В одном из старинных преданий есть мотив разговора на большом расстоянии двух пастухов посредством звуков свирели. Некогда был у ингушей и «язык криков». Так, в предании о родах Матиевых и Дударовых герои переговариваются языком криков. «Язык звуков и криков», шифрующих обыкновенную речь, раньше имел у ингушей специальное название — «хьаргIий мотт».

Самостоятельным и достаточно активным героем сказания выступает козел-вожак. Он является тезкой героя, обладает человеческой речью, самостоятельно выпасает стадо и выступает против врагов. Даже его голенная кость способна издавать музыкальные звуки. Почему же столь много внимания уделяется козлу-вожаку? Здесь прорываются древнейшие отголоски веры в пастушьи божества.

Ученые установили, что у овцеводческих народов эти божества мыслились в облике козла. Связано это с. тем, что козлы-вожаки являются помощниками пастухов. Почитание козлов-вожаков и божеств в их облике прежде всего было широко представлено у нас и у других народов Кавказа. Даже в Древней Греции сатиры виделись в козлином облике, а слово «трагедия» переводится с греческого как «козлиная песня», поскольку народный театр (мистерии и пр.) у греков был связан с козлом и с божествами в его облике. Вот и в сказании о Колой Канте — отголосок древнейших верований наших предков, и эти верования были во многом интернациональными.

Основное содержание сказания за последние 120 лет практически не изменилось. Это свидетельство того, что сказание, пройдя через столетия, в устной передаче отшлифовалось настолько, что приобрело законченный и классический вид.

Чем же объяснить столь исконную и широкую популярность сказания?

Наверное, тем, что оно перешагнуло рамки узкородового предания рода Колоевых и со временем приобрело общеингушскую значимость.

Прежде всего, идеалом народного героя предстает сам Колой Кант. В нем сочетаются физическое могущество и душевная доброта. Он свято чтит ингушские обычаи, например самый святой из них — гостеприимство. Обратим внимание, что он в течение трех дней не обращался с расспросами к «гостье», ни разу не воспользовался ее беззащитностью. Колой Кант живет своим трудом. Ему чуждо насилие: он не воспользовался своим физическим превосходством. Вместе с тем, когда возникает необходимость, Колой Кант — храбрый защитник своей стороны, чести и достоинства.

В прежние времена человек, обладающий такими физическими достоинствами, какие имел Колой Кант, чаще всего избирал более легкое занятие, чем созидательный труд. Например, прославленный предводитель нартов Сеска Солса избрал путь грабежей и насилий. Ради добычи он может, как последний сутенер, использовать свою сестру. А ведь Сеска Солса, в народном понимании, некогда (когда был в чести нартский эпос) был образцом мужества и достоинства. Не случайно он является предводителем нартов. Личность Сеска Солсы прославляется не только в ингушском фольклоре, но и в устной словесности других кавказских народов. В Ингушетии Сеска Солса некогда был даже божеством, и какие-то его черты намекают на образ Христа.

Сравнение Колой Канта с самым прославленным нартом уже говорит о многом. И это сравнение не в пользу нарт-ского богатыря. Через это сравнение образ нартского героя блекнет, а образ народного героя достигает наибольшей идеализации. Сила, мужество, честь, достоинство, образ жизни, святое почитание народных обычаев — все на стороне Колой Канта, и во всем этом проигрывает Сеска Солса.

Прославление Колой Канта в народной среде служило большим примером для подрастающего поколения. Вообще, как известно, фольклор — мощное средство этнопедагогики. Всем сказанным, например, объясняется использование этого сказания И. Базоркиным в романе «Из тьмы веков». Под пером писателя сказание стало сильным средством и для типизации главного героя, которого, кстати, также зовут Колой, и для углубления идейной основы романа.

Ингушское сказание о славном герое из рода Колоевых имеет мировое звучание. В древнейшей поэме человечества о Гильгамеше, сложенной еще в древнем Шумере (5 — 6 тысячелетий назад), имеется мотив потери человеком своей телесной силы, подобно тому, как это произошло с Колой Кантом. (Это отметил еще профессор Л. Семенов.) То же самое происходит и с библейским Самсоном. Пастушеский и пещерный образ жизни героя напоминает нам греческого Полифема.

Античные авторы (более 2 тысяч лет назад) среди народов Северного Кавказа называют неких троглодитов, то есть пещерников. Не на них ли указывает ингушское сказание? В пользу такого предположения свидетельствует пещера Колой Канта. Ее отличительные признаки: находится в труднодоступном и отдаленном месте; широкий зев ее перекрыт толстой и прочной каменной стеною; внутри пещеры, слева, вырублено в скале просторное каменное ложе; в пещере есть небольшой источник.

Таким образом, если в пещере иметь какой-то запас сена, то она может выдержать весьма длительную осаду — пока не подоспеет военная дружина из башен Коли.

Мне довелось осматривать пещеру, лежащую в стороне затворную плиту, трехъярусное каменное сооружение Колой Канта. Правда, осмотр был беглым из-за нехватки времени. Конечно же, все эти достопримечательности нуждаются в более детальном и специальном изучении.

Достаточно уверенно можно предполагать, что древнее поселение наших предков располагалось именно в малодоступных местах в подобных пещерах (отсюда и троглодиты?), когда по всему Кавказу рыскали огромные полчища варваров. На возможное пещерное (подземное) первоначальное проживание наших далеких предков указывается и в сказании «Сеска Солса и тазовая кость», записанном Ч. Ахриевым в 1875 году: «Люди жили тогда под землей в больших подвалах, выложенных камнем; эти подвалы в некоторых местах сохранились до сих пор». Наверняка здесь под подвалами имеются в виду пещеры (возможно, в результате ошибочного перевода). Думается, древнейшие люди проживали в отдаленных и оборудованных пещерах, наземных и подземных (подвалах). Затем люди стали спускаться в низинные и более удобные места, а опыт возведения стен перед пещерами пригодился им при строительстве первоначально жилых (полубоевых) башен. О том, что древнейший тип ингушских поселений-укреплений был именно таким, состоящим из жилых (полубоевых) башен, свидетельствует такой факт: самые древнейшие и корневые поселения Эгикал и Хамхи почти сплошь состоят из подобных жилых башен, а высотная боевая башня здесь построена позже, да и то всего одна. После пещерных или подземных укреплений, последующих за ними жилых башен третьим и завершающим в ингушской архитектуре стало строительство высоких пирамидальных боевых башен, называемых классическими.

Пещера Колой Канта — уникальный объект, заслуживающий специального изучения. Пещера находится на довольно обширном плато, которое называется Колой-лоам. Оно расположено повыше и южнее башенных комплексов Коли, Лейми и Эгикал. К этому плато ведут потаенные тропы с трех сторон: из Эгикала, Ангушта и Эрша.

Примечательно, что на этом высокогорье из земли бьет источник под названием Сугал. Такое имя носит и поляна, простирающаяся от источника. По рассказам, некогда рядом с плато Колой-лоам в гористой местности располагался небольшой аул БугIаж-Юрт. В целом вся эта местность лежит в стороне от дорог и троп, и потому исследователи не баловали ее своим вниманием. По древнейшему ингушскому преданию, некогда наши далекие предки жили именно здесь и лишь затем спустились вниз и основали аул Эгикал, самый древний и крупный среди башенных комплексов Ингушетии.

Помимо оригинальной пещеры, на Колой-лоам имеется весьма примечательный памятник седой древности. Это — каменный столп из трех вертикально составленных больших камней. По поводу них Ч. Ахриев дает следующее примечание: «Эти камни вместе составляют нечто вроде довольно высокой башни. Между вторым и третьим камнями находятся маленькие камни вроде подпорок. Эти-то камни, по-видимому подпорки, приводят горцев к убеждению, что они положены человеческой рукой». Данное примечание исследователем сделано со слов информаторов — сами камни он наверняка не видел. Общая высота камней составляет, по визуальной оценке, порядка пяти метров, и тут никак не уместны слова о «довольно высокой башне». Также Ч. Ахриев выражает сомнение, что этот каменный столп является творением человеческих рук.

И все же не возникает сомнений в том, что это монументальное сооружение воздвигнуто людьми, но в весьма отдаленные времена. Наличие между вторым и третьим валунами мелких камней Ч. Ахриев склонен считать случайным и предполагает, что именно они «приводят горцев к убеждению, что они положены человеческой рукой». В пользу рукотворности столпа свидетельствуют не только «подпорки», но и то, что столп стоит на совершенно открытой травянистой холмистой вершине и мог очутиться там (по крайней мере, верхние два валуна) лишь в результате человеческой деятельности.

Разумеется, подобная работа совершенно не под силу одному человеку, даже такому, как Колой Кант. Конечно же, это сооружение — плод коллективной родовой деятельности. Обычно в народной памяти деятельность целого рода, коллектива предстает как деятельность одного ее героизированного представителя.

С какой же целью было воздвигнуто столь трудоемкое сооружение?

Ответ находится в самом сказании о Колой Канте. Вспомним, что в сказании богатырь воздвигает это сооружение для проверки своих потенциальных сил. В этом утверждении единодушны все варианты сказания. И вспомним еще, что перед этим своим поступком герой растерял телесные силы после физической близости с гостьей-женою. Отметим этот первый вывод.

Второй напрашивается сам. Любому, кто взглянет на это грубо составленное сообразно с далекими временами сооружение, становится ясно, что перед нами фаллическое сооружение. Оба вывода неопровержимо убеждают нас в том, что перед нами объект фаллического культа. Поясним в двух словах этот культ, ибо не всем он известен.

В древнейшие времена люди олицетворяли природу, то есть наделяли ее человеческими качествами: деяния языческих богов считались тождественными человеческой деятельности. Люди относились к человеческому телу не столь «ханжески», как теперь. Небо (божество) считалось мужским началом, оплодотворяющим землю — женское начало. Их взаимоотношения уподоблялись человеческим, и потому изображения детородных органов становились объектом поклонения, что и составляет основу фаллического культа (поклонения).

Такой культ имелся у всех народов мира, особенно ярко он представлен в Индии. Фаллические культы увязывались с идеей плодородия, деторождения, потенциальной силы. Обратим внимание на то, что Колой Кант посадил ставшую его женой красавицу на эти камни — в сказании это шуточное наказание. Однако это напоминает факт из нашей этнографии: бездетные женщины, совершая магический обряд, садились на фаллические камни.

Вообще камни, как мы видим, в сказании занимают большое место. Помимо каменного столпа в сказании присутствует огромная каменная плита ( в действительности довольно внушительная, хотя и не настолько, как в сказании), герои перебрасываются камнями. Причем то, что Колой Кант камнем поразил именно очаг Сеска Солсы, является, по древним обычаям, большим оскорблением. Чем не возмездие Сеска Солее за его коварный поступок? Наличие в сказании древнейших фольклорных мотивов стихии камня уводит нас чуть ли не во времена до появления металлических орудий производства, тем более — до появления огнестрельного оружия.

В весьма отдаленные исторические времена разных народов полудикие люди умудрялись возводить грандиозные каменные сооружения (например: дольмены — погребальные дома из огромных многотонных каменных блоков; в Англии — «обсерватория» Стоунхендж из больших каменных монолитов; на острове Пасхи — гигантские каменные идолы...).

Такие огромные, вызывающие у нас удивление каменные сооружения в науке принято называть циклопическими (от имени греческого великана Циклопа). Ученые указывали, что в Ингушетии имеются циклопические сооружения приблизительно в той местности, где находится Колой-лоам, но какие это сооружения — не называли.

Фаллический каменный памятник, по сказанию, воздвигнутый Колой Кантом, является циклопическим сооружением. Оно перекликается с гигантской каменной статуей женщины близ горного аула Велах (рода Велхиевых). Обнаруживший ее ученый Джабраил Чахкиев справедливо считает статую изображением богини Тушоли, с которой, опять-таки, увязывались и плодородие, и размножение всего сущего.

Сказание о Колой Канте, опубликованное Чахом Ахрие-вым в «Сборнике сведений о кавказских горцах» в 1870 году, было прочитано Львом Толстым, которого постоянно интересовала кавказская тематика. Великий русский писатель обратил на это сказание особое внимание и охарактеризовал его двумя словами: «Сказка прекрасная».

Изумительное по своей идейной и художественной ценности сказание, башни Коли, древнейшее пещерное укрепление, затворный камень, циклопический фаллический памятник — все это представляет нам уникальнейший уголок нашей горной Ингушетии.

Наверняка еще много тайн хранят наши заповедные места!

профессор И. Дахкильгов,
Газета «Ингушетия». 1995, 23 мая